ЮМОР И «ХМУРОЕ ПРАВОСЛАВИЕ».

Брови царь нахмуря, Говорил: «Вчера повалила буря Памятник Петра». Тот перепугался: «Я не знал!.. Ужель?» — Царь расхохотался: «Первый, брат, апрель!» Это из письма Пушкина своему другу Дельвигу. 1 апреля во многих странах отмечают полуофициальный, веселый и странный праздник – День смеха. Есть мнение, что смех, веселье, юмор – это всё далекие от христианских идеалов вещи, что это даже грех и Библия выносит свой суровый приговор этому легкомысленному явлению. Действительно, юмор и Библия – тема неоднозначная. «О смехе сказал я: «глупость!», а о веселье: «что оно делает?»» — со свойственной жизненной усталостью заявляет Экклезиаст (Еккл. 2:2). Но потом, чуть позже, автор этой книги поясняет, что такая нелестная характеристика адресуется не самому смеху, а шуткам в исполнении дураков.

«…Смех глупых то же, что треск тернового хвороста под котлом» (Еккл. 7:6) – нелестно заключает автор.

Вообще Библия, как сборник определенных текстов, не предполагает юмор как цель. Библейские пророки занимаются обличением диких нравов израильского народа. Им вроде как не до смеха. Поэтические книги Библии по большей части призывают к покаянию, к переосмыслению жизни. Исторические или учительные – находятся в постоянной полемике с мировоззрением язычников своего времени. И тут то же как бы не до смеха. Но это вовсе не значит, что смеху нет места в библейской картине мира. Нас же не удивляет, к примеру, что в Конституции страны так же нет юмора.
Все законы написаны с предельной серьезностью.

И что? Если в главной государственной книге о юморе не сказано ни слова, это же не значит, что он запрещен на всей территории страны. Так и Библия. Это книга с определенными задачами. И когда юмор им соответствует – он приветствуется. «И похвалил я веселие…» (Еккл.8:15) скажет тот же экклезиаст. А премудрый Соломон вообще юмору предаст духовный смысл и изречет свои знаменитый слова, которые позже станут весьма популярными в аскетической литературе:

«Веселое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости» (Притч. 17:22).

Так что юмор и даже сатира в Библии встречаются. И все они служат двум целям: или научению, или обличению. Поэтому и смех в Библии в основном либо умный, либо едкий. Особенно у пророков. Помните, как Илия говорит жрецам Ваала, когда они пытаются своими чарами зажечь огонь и призывают на это богов. А Илья им говорит: «Громче, громче кричите! Ваш бог, может, в дороге, или может он уснул?» И жрецы еще громче начинают кричать, и скачут, и лупцуют себя какими-то предметами. Они предельно серьезны, основательны и степенны. А Илья глумиться над ними, над их мрачной серьезностью. Юмор пророка – оружие против идолопоклонников. Против тиранов и глупцов Библия так же нередко использует юмор. По словам псалмопевца это Себе позволяет даже Бог. Давид во втором псалме так и говорит, что «живущий в небесах посмеется над ними». Царь Давид вообще первый, кто в веселии увидел высочайшую духовную ценность. Вспомните, сколько раз у него это понятие употребляется в контексте самых высоких религиозных переживаний? «Сердце мое наполнишь радостию и веселием». Или знаменитое — «Возрадуются кости смиренные». И так далее… Как говорит переводчик Библии Валентина Кузнецова «да, в Библии нет раблезианского хохота». То есть смеха, лишенного интеллекта, смеха на уровне гульфика. Но в Библии, по ее мнению, масса юмористических эпизодов очень тонкого умного смеха. Зачастую мы сегодня просто не слышим эти голоса в священном тексте. Чрезвычайное благоговение к Священному Писанию, совершенно естественным образом, влияет на наш слух. Мы практически не слышим в тексте определенные обертона на тех частотах, где в первоначальном исполнении звучали смех или улыбка. Низкорослый Закхей, забирающийся на дерево, чтобы видеть Христа. Образ соломинки и бревна в глазу. Отцеживание комара и проглатывание верблюда. Жемчуг и свиньи. Вера с горчичное зерно. Верблюд и игольное ушко. Это всё примеры и образы, которые как минимум вызывали у современников Спасителя улыбку. От нас так же нередко ускользает та деталь, что первое чудо, совершенное Иисусом, произошло не в обстановке солидности, важности, глубокомыслия, а на веселой свадьбе. И что это было за чудо? Воду сделать вином. Это по меньше мере было остроумно и радостно. Но мы знаем, что последующая традиция, нередко воспринимала Христа как бы чуждого и остроумия, и веселия, и шутка, и даже отказывала Ему в возможности самого смеха. Но эта традиция исходила не из факта, а из интерпретации. Божественная природа Спасителя, и высочайшее благоговение перед Ним затрудняли интерпретаторам видеть во Христе человеческое. И уже в средневековье бытовала почти уверенность, что Христос, будучи человеком подобным нам по всему кроме греха, был чужд при этом возможности по-человечески шутить или смеяться. Но вместе с тем была и другая традиция. Как ответ вот на эту догматизацию кладбищенской серьёзности в христианстве. В самой простой народной форме она запечатлела себя в легенде о «жонглере и Богородице». Однажды Пречистая Дева с Младенцем на руках решила спуститься на землю и посетить один монастырь. Монахи обрадовались и выстроились в ряд, чтобы показать Высокой Госте свое искусство. Кто-то читал стихи, кто-то демонстрировал глубокие познания в Библии, кто-то смог перечислить имена всех святых. В общем, умные, серьезные, образованные люди. Чего тут скажешь?! А последним оказался убогий монашек, родители которого всю жизнь выступали в цирке, и сына научили только одному — жонглировать шариками. Смущаясь под укоризненными взглядами великодаровитой братии, он достал из кармана три апельсина и принялся их подбрасывать и ловить. И только в эту минуту все заметили, что на устах Богомладенца появилась улыбка, и Он захлопал в ладоши. И только этому цирковому бывшему артисту, Пречистая доверила подержать на руках Своего Сына. Так что не будем никого строго судить. В истории христианства были разные взгляды на смех, веселье и радость. Были и «принцессы-несмеяны», был и святитель Григорий Богослов, полагающий, что «смех – самое сильное орудие для духовной победы, особенно над гневом». Среди великих христианских святых были те, кто резко осуждал смехотворство, но были и те, кто не видел этот грех в каждом смехе или анекдоте. Среди святых были и весьма веселые люди. Преподобный Серафим Саровский бывало даже на клиросе смешил людей. Был очень радостный и светлый человек. И основатель монашества преподобный Антоний Великий всё время шутил со своими учениками. Когда какой-то серьёзный брат удивился, Антония ему ответил: «Можешь натянуть лук?» Тот стал натягивать. Антоний говорит, тяни еще сильней. Тот до предела оттягивает тетиву. Антоний ему говорит: «еще тяни». А брат отвечает, не могу, лопнет тетива. На что преподобный ответил: «Вот так же и человеческая природа. Если все время держать в серьезности, что-то да и лопнет». Потому и Варсонофий Оптинский регулярно рассказывал своим посетителям какие-нибудь смешные анекдоты, а на вопрос зачем он это делает, отвечал: «Я вот вам рассказываю смешное, а в это время, может, бес, хотел на вас напустить уныние, а мой весёлый рассказ его отогнал». Так что кладбищенская серьезность – это не единственный идеал духовной жизни, и уж точно не догмат веры, это выбор более вкусовой, чем вероучительный. Как говорил один киногерой: «Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь! Вы слишком серьёзны. А умное лицо еще не признак ума. Все глупости совершаются именно с этим выражением». Задуматься над этими словами не будет лишним. Особенно сегодня, 1 апреля, в день рождения Николая Васильевича Гоголя, который своим юмором и сатирой продолжал библейскую традицию сатирического отношения к тирании, глупости и мракобесию. Таков наш век. Его ложь, его правда. И наш тест.