КОНЧИНА ЛЬВА ТОЛСТОГО / ИСТОРИЧЕСКИЙ РАЗБОР ФЁДОРА ГАЙДЫ

10 ноября 1910 года, ночью перед рассветом, из своего известного на всю Россию дома в Ясной Поляне ушел в неизвестность Лев Толстой. Его сопровождал лишь личный врач. К этому времени прошло уже четверть века, как писатель превратился в религиозного проповедника и обличал Православную Церковь и государство за отступление от истинного христианства, как оно ему представлялось. 

По словам Толстого, необходимо было «основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле».

Гораздо позднее, в 1901 году, вышло определение Святейшего Синода, признававшее уже состоявшееся отпадение Толстого от Церкви и гласившее: «Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. <…> Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины. Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь».

Уходя из Ясной Поляны, 82-летний писатель оставил на столе письмо жене, матери его 13 детей: «Отъезд мой огорчит тебя. Сожалею об этом, но пойми и поверь, что я не мог поступить иначе. Положение мое в доме стало невыносимым. Кроме всего дурного, я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых я жил, и делаю то, что обыкновенно делают старики: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни своей жизни. Пожалуйста, пойми это и не езди за мной, если и узнаешь, где я. Такой твой приезд только ухудшит твоё и моё положение, но не изменит моего решения. <…> Советую тебе помириться с тем новым положением, в которое ставит тебя мой отъезд, и не иметь против меня недоброго чувства. Если захочешь что сообщить мне, передай Саше (дочери), она будет знать, где я, и перешлёт мне, что нужно; сказать же о том, где я, она не может, потому что я взял с неё обещание не говорить этого никому».

Сменив три поезда, Толстой, наконец, добрался до Оптиной пустыни, направился в Иоанно-Предтеченский скит, постоял у ворот, но так и не решился в них войти. Затем писатель добрался до Шамординского монастыря, где настоятельницей была его родная сестра. С ней писателя связывал крепкая и нежная дружба. 

Но сюда приехала и дочь Толстого Александра. В семье она была идейно наиболее близка Льву Николаевичу. Во всех семейных ссорах она всегда была на стороне отца. Только ее писатель посвятил в план ухода. Сестра писателя монахиня Мария уговаривала его исповедаться, однако накануне утром Толстой с дочерью покинули обитель. Писатель решил ехать на юг. Однако путешественник простудился, получил воспаление легких и вынужден был сойти на маленькой станции Астапово в нынешней Липецкой области. 

Толстого поместили в дом начальника станции. Тут Лев Николаевич оказался окружен плотным кругом своих верных соратников. Приехавшую супругу, сохранявшую верность Церкви, к нему не пустили. Не пустили и прибывшего настоятеля Оптиной пустыни старца Варсонофия, который был готов исповедать и причастить писателя, если бы он того захотел. Докторов Толстой сам просил ему не надоедать. Писатель умирал тяжело, задыхался. Спустя 10 дней после ухода из Ясной Поляны Толстой скончался.

Хоронили Льва Николаевича в Ясной Поляне согласно завещанию: без отпевания. Над могилой не ставили креста. На погребение приехало множество поклонников писателя, но церемония была тихой и не стала демонстрацией. В газетах была опубликована царская резолюция на министерском докладе: «Душевно сожалею о кончине великого писателя <…>. Господь Бог да будет ему милосердный Судья». 

Сестра писателя и его вдова Софья Андреевна продолжали молиться о нем до последних часов своей жизни. Дочь — Александра Львовна — прожила 95 лет и после революции примирилась с Церковью.