«В РПЦ запретили Деда Мороза»: как СМИ врут о Церкви / Тест на правду

Вот, казалось бы, ну что такого особенного сказал отец Феодор Бородин? Вот, в чем он не прав? Мы действительно как христиане нашу религиозную веру связываем исключительно с Господом Иисусом Христом. А что такое религиозная вера, о которой и говорил отец Феодор? Чем она отличается от нашей веры в то, что «завтра будет солнечно» или в то, что «все будет хорошо»? Религиозная вера – это абсолютная уверенность в реальности чего-то сверхъестественного. У нее есть своя догматика, свое богослужение, своя этика – то есть определенные заповеди – есть свои эмоции, свои переживания – от благоговения до покаяния – и есть своя совершенно определенная идентичность. То есть, религиозная вера – это очень сложный феномен, на который в полной мере способен только ум и сердце взрослого человека. И чем взрослее он становится, тем более глубоко он проникает в данный феномен.

А способен ли ребенок в полной мере охватить умом или опытом сердца фундаментальные основы религиозной веры? Ну, конечно, нет. Мысли, эмоции, социальные связи и убеждения ребенка еще слишком не развиты для того, чтобы в полной мере сформировать у него сознательную, устойчивую религиозную веру. На все ее базовые вопросы он пока еще смотрит «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1Кор.13:12). Догматика ему не постижима, богослужение воспринимается как мир красивых красок, запахов и звуков, покаянные переживания так же весьма несильны. Что же ему остается? С чего начинать путь постижения вера? Ну конечно с этики, с элементарных понятий о том, «что такое хорошо и что такое плохо». С мира героев, которые поступают правильно, и мира злодеев, поступки которых дурны. То есть, волшебный герой – не предмет религиозного поклонения, он не определяет веру ребенка, он влияет на его моральный кодекс.

Поэтому, например, нашего доброго Дедушку Мороза нельзя сравнивать с персонажами Хэллоуина, против которого действительно выступает Церковь. Потому что Хэллоуин закладывает в психике ребенка заведомо дефектную этическую базу, а образ Деда Мороза и всё новогоднее представление – служат детоводителем ко Христу.

В культуре и истории нашей христианской цивилизации таких детоводителей было множество.
Посмотрите на фрески Благовещенского собора Московского кремля. На северных дверях вы там найдете изображения Гомера, Менандра, Еврипида, Гермеса Трисмегиста, Плутарх, Диогена, Платона с Аполлоном, царицы Савской и даже языческой пророчицы Сивиллы. Кто они все? Они все «детоводители» ко Христу для взрослых.

Так почему с метафорой на вратах Благовещенского собора, где Гомер проповедует о Христе мы взрослые готовы мириться, а метафору Деда Мороза подвергаем такой обстоятельной критике?

Очевидно, что в споре о Деде Морозе перед нами с вами два разных понимания слова «вера». Сам по себе принцип, высказанный отцом Феодором, справедлив. Однако отец Феодор, зачем-то предостерег от превращения в религию того, что религией совсем быть не собирается. Никакого религиозного культа Деда Мороза нет. Есть обычная волшебная сказка, которая призвана сформировать у ребенка начальный опыт веры: правильную реакцию на добро в образе Дедушки и внучки, и правильную реакцию на зло – в виде страшной Яги и Кощея.

Опять-таки, вот мы говорим «волшебная сказка» … А ведь слово «волшебство» с таким же двойным содержанием, как и слово «вера». Волшебство может пониматься как магическая практика, ритуальные действия, обращения к потустороннему миру. И мы христиане это категорически не приемлем. Но волшебство бывает и другого рода, более детское, не предлагающее непременно стать религией, просто прививающее ребенку вкус к добродетелям.

Вспомните Клайва Льюиса и его «Хроники Нарнии». Что-то я не слышал, чтобы кто-то из тех, кто прочитал эту книгу или посмотрел замечательный фильм трансформировал ее в религиозный культ. Зато я встречал очень много детей, да и взрослых, в душу которых через образ колдуньи, фавна, оживших деревьев, говорящих зверей и Великого Льва Аслана было заложено предчувствие всей евангельской драматургии.

Все эти волшебные персонажи, герои детских сказок и легенд несут в себе зачатки христианской этики. Этот эффект и становится, в итоге, для ребенка детоводителем ко Христу, как тот же Платон с Аристотелем для взрослых.
Сказка не должна становиться религией. Религия имеет полное право использовать сказку! Аминь, и Богу слава! Однако, не тут-то было…

Это где-нибудь в интеллектуальном Средневековье или в античном мире данный спор восприняли бы как публичный диспут двух умных людей к всеобщему вниманию неглупой публики. Но нашим временем правят совсем иные законы.
Современной медийной интернет-среде – всем этим блогерам, диванным экспертам, полуобразованным журналистам, не отличающим «метрополитен» от «митрополита» – всей этой индустрии не нужны умные диспуты, способные развеять глупые домыслы. Как раз наоборот. Современная индустрия интернет-новостей и информационных клипов своей целью имеет глупость! Это совершенно новая реальность, которую, на мой взгляд, наши батюшки пока еще не очень понимают. Наше духовенство во многом еще живет в мире старого интеллектуального мастерства, представлениями о том, что информационный мир ищет информацию, ищет ответы, готов к дискуссии во имя истины.

А это совсем не так! В современной медийке сегодня обилие маргиналов, среди которых наблюдается большая склонность превращать всё в балаган, в абсурд, в насмешку. И в их мире образ пастыря должен быть максимально приближен к образу священника из «сказки про попа и его работника Балду». Законы этого нового жанра никогда не простят священнику какую-нибудь оговорку или неудачно подобранное слово. Они никогда не прочитают правильно метафору и иносказание, обязательно представят их в виде буквального утверждения. Они с кладбищенской серьезности будут воспринимать любую шутку. И если сегодня священник пошутит над стереотипом, что ему непременно надо ваши квартиры и деньги, то будьте уверены, завтра это станет прямым текстом новостей. Этот водевиль каждый день ждет от нашего духовенства оговорок, двусмысленных метафор, неудачных шуток, удачной самоиронии, любого проявления живого ума, рассчитанного на светлый разум слушателя. Все это непременно будет превращено в балаган, в абсурд, в непотребство. Поэтому отец Феодор Бородин не просто был не понят журналистами. Он, со своим остракизмом о Деде Морозе в преддверии Нового года, был обречен на потешное заклание в рамках нового масс-медиа стандарта.

Какая тут дискуссия про смыслы понятий «вера» и «волшебство», какой тут диалог о детоводителях и культурных триггерах? Критикам нужен болван, реакционер, держиморда, который полностью оторван от жизни простых людей и делает отталкивающие заявления. Это и есть сегодня та новая реальность глумливого мира, в которой любая шутка или тонкая метафора священника, рассчитанные на старую умную аудиторию, непременно станет гнусным пасквилем. И многие наши яркие самобытные священники, которые общаются на огромные аудитории, до сих пор, на мой взгляд, прибывают в недоумении: куда же девался этот старый добрый тонко чувствующий умный зритель? Похоже, что и им придется редуцировать свои способности, с учетом этой новой реальности, нацеленной не на умные дебаты, а на оговоры и глумления.

Таков наш век, его ложь, его правда и наш тест.